Изменения в развитии приемного ребенка

Цикл историй усыновления — это невероятная коллекция судеб, собранная одной женщиной в течении всей жизни. Большинство историй — рассказы ее коллег, несколько из жизни родственников или знакомых автора.
 

«Моя подруга работает воспитателем в детском доме. Я всегда любила ее саму, ее рассказы о работе, ее детей – ровесников моих детей, только наоборот. В тот год, когда все произошло, моему сыну и ее дочери было 10, а моей дочери и ее сыну – 4.

В тот день, когда мне в голову пришла мысль о приемном ребенке, мы были с детьми в парке. Вшестером. Был выходной день, в воскресенье подруга не работала. В воскресенье в ее группе работала женщина в возрасте, которую подруга терпеть не могла.

Сама она с детьми очень мягкая и терпеливая. А эта самая сменщица – просто Баба Яга. Так дети в группе ее и звали. Подруга рассказывала, какие изощренные издевательства приходится терпеть бедным детям с этой воспитательницей. И я каждый раз переживала так, будто это моих детей обижали.

Вот в это воскресенье подруга и рассказала мне очередное происшествие, которое перевернуло мне душу. Я возмутилась, что подруга ничего не делает – не спасает обиженного ребенка. А она только вздохнула: «Да разве там можно что-то изменить? Для них одно спасение – если заберут…»

Я думала об этом несколько дней после воскресенья. Гнала мысли, останавливала сама себя. И вдруг – сидим с мужем у телевизора, ролик показывают. Мальчик и девочка стоят, за руки взявшись, и люди идут мимо.

Муж у меня спрашивает: « А ты могла бы чужого ребенка полюбить?» Я просто чаем поперхнулась. «Могла бы — говорю, — а ты?» Муж помолчал и, не ответив, спрашивает: «А ты что, уже думала об этом?»

И муж рассказал, что отвозил подарки от своей фирмы в интернат – начальство сопровождал в качестве дополнительной рабочей силы. И провел там часа 2, пока шеф общался с руководством интерната. И познакомился с мальчиком, который сидел в фойе на диване.

Сначала муж просто сидел рядом, потом спросил – почему мальчик сидит. И тот объяснил, что воспитателя ждет. Сказано здесь ждать, потому, что сейчас привезут посылки из Италии и надо будет нести в бытовку.

Муж спросил, что за посылки – и услышал, что это итальянские родители присылают детям. А ему (этому мальчику) никто не присылает, потому, что в Италию он еще не ездил. Он должен был, но заболел и вместо Италии попал в инфекционку…
 

Мы с подругой уговаривали мужа съездить к ней в детский дом. И дети там помладше, и подруга хорошо их знает, посоветует, кого лучше забрать – но муж уперся – и ни в какую: «Или этот, или никакой».

И я стала матерью троих детей. Не так уж, кстати, это и легко было – забрать из интерната ребенка. Это только говорят – забирайте. А сами все делают, чтобы ребенок отказался. Но этот мальчик и сам оказался настойчивым. Он так хотел, чтобы мы его забрали…

Моя первая с ним встреча — это сплошное разочарование

Мне ребенок показался таким некрасивым – большой рот, маленькие глаза, волосы на голове – как у короткошерстной собаки – щетина, да и только. Мелкий для своих 10 лет – мой сын, его ровесник – раза в полтора крупнее. Чем он так мужа обаял – я не понимала.

Но муж так к этому относился, что у меня даже мыслей не было противоречить. К тому же – не могу сказать, что с нашим собственным сыном у мужа все безоблачно. И не так уж много внимания он уделяет собственным детям. Мне казалось, что с появлением приемного ребенка все изменится.

Все и в самом деле изменилось. В первую очередь – для меня.

Впервые я ощутила выворачивающее наизнанку чувство на следующее утро после того, как мы окончательно забрали мальчика. Он пришел на кухню, где я жарила оладьи на завтрак, сказал «доброе утро»… и сел за стол на место моей дочери. Меня просто перекрутило внутри.

Я улыбнулась (для этого мне пришлось просто натянуть улыбку) и спросила, почему он не хочет еще поспать (времени было – около семи, мои дети еще спали). Мальчик сказал: «А я не люблю долго спатИ»…

Все! Земля разверзлась у меня под ногами. Это «спатИ» превратило в моих глазах 10-летнего мальчика в какое-то чудовище.

Мне трудно дышать даже сейчас, когда я просто вспоминаю этот момент.

Дальше все было еще хуже. Мало того – это все росло, как снежный ком: я никогда и представить себе не могла, что 10 летний мальчик может вызывать такие чувства. Спустя какие-то 4 дня я убегала и рыдала в ванной, включив для маскировки воду. 

Он не грубил, не делал ничего плохого – такого, на что можно было пожаловаться. Наоборот, это наш сын все время пытался как-нибудь его задеть. Он (чужой) убирал игрушки в ту секунду, когда я просила, стоял передо мной «по стойке смирно» в ту секунду, когда я появлялась, например, из душа… он был каким-то вездесущим.

Я никуда не могла спрятаться, уйти от его присутствия. Я не могла переносить даже малейшее его прикосновение к себе… к своим детям… Его чисто вымытые руки с обгрызенными под корень ногтями казались мне липкими…

Спустя год мне стало казаться, что я к нему привыкаю. Тогда-то мы и познакомились с тобой, тогда я и рассказала эту историю. Я думала, у нее будет счастливый конец, я старалась сделать все, что могла.

Я честно старалась вызвать в себе добрые чувства к этому существу. Иногда это получалось и я сама была рада приласкать его хотя бы ласковым словом. Признаюсь – я видела, что наш сын задевает приемного мальчика. Но возмущение за каждый такой случай в душе я все же адресовала именно ему – приемышу.

Мне и сейчас кажется, что он что-то такое в себе несет, что заставляет моих детей становиться какими-то жестокими рядом с ним. Я чувствую такую вину за это… перед своими детьми, только перед ними, перед «ним» — нет! Про себя я назвала его «он». Я даже сейчас, спустя четыре с половиной года не научилась называть его по имени про себя.

Он скоро уйдет. Мы все – все, что осталось от нашей семьи, осколки – так ждем этого! Скоро он закончит 9 класс и уйдет из нашей жизни навсегда – поступит в училище с общежитием. Но моего мужа в семью это – увы – не вернет.
 

Он не выдержал «этого дурдома»… а я так его люблю… так же сильно, как ненавижу существо, сломавшее нашу жизнь. Он будто нес в себе разрушительную силу… и чем сильнее старался угодить, тем разрушительнее были последствия. Самое страшное – я не знаю, что ответить на вопрос «Что же он делал плохого?»

Да ничего такого, что можно было бы объяснить… это – необъяснимо… все смотрят на меня с таким выражением, что мне хочется кричать от душевной боли… подумай только – всего каких-то 5 лет назад я была счастлива, меня все любили, никто меня ни за что не осуждал!!!

И вот – я целых четыре с половиной года мучалась с этим … выродком…, от меня ушел муж, мои дети стали злыми даже со мной, друг с другом… а те, кто и дня с «ним» не провели – смеют смотреть на меня осуждающе?! Да что вы вообще понимаете в этом кошмаре?»

И она бросила трубку…»

Сегодняшняя действительность:

«Прошло полтора года с момента, когда я находилась в состоянии отчаянья и горя. И я только сейчас начинаю понимать, что со мной произошло и зачем. Сначала расскажу о том, как мы сейчас живем: муж мой бывший женился на девушке, на 18 лет моложе него, с которой он познакомился в те 4 года, которые были самыми страшными и трудными в моей жизни.

Когда именно — я не знаю, не выспрашивала, понятно. Знаю, что не в первые месяцы, я бы почувствовала. Скорее — где-то в середине трудного этапа, года через полтора-два после того, как у нас появился приемный ребенок.

Я, как это ни выглядит со стороны, тоже уже второй раз замужем. И я так счастлива, как никогда в жизни не надеялась быть. Это, прошедшее, лето, было самым счастливым временем в моей жизни.

Теперь расскажу, как все получилось:

Когда ушел муж, я не знала, что у него есть молодая подруга. Мне он сказал, что устал от моей стервозности по отношению к приемному ребенку, я кричала ему в истерике вслед: «Так забери его, спаси от меня!». Но «оформлен » сын был на меня, мы его не усыновляли.

Я была тогда в таком состоянии, что мне казалось, что жизнь кончена, ничего хорошего в ней уже не будет. И всю вину за это я возлагала на бедного моего мальчика.

Только этим летом я поняла, какой огромный подарок получила. Этот ребенок перевернул нашу жизнь так, что самое грязное и спрятанное вышло на поверхность — и в моей душе, и в душе моего бывшего мужа, и даже в душах детей. Самое болезненное было — осознать, что я такое есть.

Не могу сказать, что все случилось в один миг. Вот, мы с тобой поговорили тогда — и я даже, признаюсь, думала руки на себя наложить. И только понимание того, что двое рожденных мной детей останутся одни, не позволило мне так поступить.

Хотя душевная боль была такая, что даже теперь, когда я абсолютно счастлива, я вспоминаю об этом не без горечи. И вот в один из таких моментов я вдруг увидела, как приемный мой ребенок, четырнадцатилетний в тот момент, сидит на темной кухне и смотрит в окно.

Зашла, не включая свет, потому, что у самой глаза были опухшими от слез (из ванной вышла, где рыдала под включенную воду). И спросила, что он здесь делает. Очень грубо спросила, помню. А он повернулся ко мне — и я даже в темноте увидела, какой он заплаканный — и сказал:

— Что мне сделать, чтобы ты не плакала?

А я с еще большей грубостью ответила:

— Оставить меня в покое.

И — пошла в комнату. Мои дети дрались за пульт от телевизора. Я очень ласково стала просить их пожалеть маму и не драться, сына (тоже четырнадцатилетнего) — уступить младшей сестре (ей тогда было около восьми). Но дети не обращали на меня никакого внимания.

И я опустилась на диван и молча глотала слезы, глядя на них и думая — а нужна ли я и им? Ничего нового в тот момент больше не произошло. Внешне. А вот в душе моей именно тогда — я точно помню — шевельнулось первое осознание того, что единственный, кому я нужна — тот, кого я считала причиной всех несчастий.

Это и было отправной точкой. Как я теперь вижу — тогда и начался подъем. Каждый день приносил мне новое удивление. Я вдруг узнала, что приемный сын научил дочку кататься на велосипеде, что он играет с ней в настольные игры и рассказал, как мог, несколько сказок, которые знал.

Что дворовые друзья моего родного сына, под его предводительством, травят и издеваются над приемным, а он молчит, чтобы меня не огорчать. Мне так рвет душу воспоминание о том, как, с помощью соседа, это стало известно, и на вопрос, почему он не сказал, заданный совсем не ласково, он прошептал сквозь слезы:

— Ты и так все время плачешь, куда тебе еще мои проблемы

И у меня в душе как отогрелось еще что-то маленькое, но такое, которое уравновесило потрясение от жестокости моего собственного ребенка. И — как последняя капля — сердитый крик моего родного сына:

— Что ты ко мне прицепилась, ты сама его ненавидишь, этого урода!

И я дала ему такую пощечину! Никогда в жизни пальцем не трогала детей, а тут — хлестнула:

— Не смей ! Много ты понимаешь, кто кого ненавидит!

Приемный сын вбежал в комнату, а мой швырнул в него что-то, что подвернулось под руку (даже не помню, что), и заорал:

— Это все из-за тебя!

И — потоком что-то непереносимо грубое.

Я помню, что в этот момент как будто приостановилось время. Помню, что мысли мои метались от «Что я наделала!» до «Что же теперь делать???»

И в этом кошмаре приемный сын сказал:

— Не надо из-за меня, понятно, ухожу.

И — вышел из квартиры. Я — за ним:

— Подожди, ты же видишь — я не могу его оставить! Ну пожалуйста, хоть ты меня пожалей, не уходи! (это — на площадке)

И он развернулся, и я навсегда сфотографировала в память его белое лицо, дрожащие губы и глаза, которые смотрели на меня с такой жалостью (или нежностью, или любовью — не знаю), что я замерла на мгновение от неожиданности моего ответного чувства.

— Подожди, пожалуйста, просто посиди на кухне, хорошо? Чтобы я за тебя не волновалась?

— Не волнуйся, я подожду.
 

Я больше часа провела с родным сыном — выслушала, уже почти спокойно, град обвинений и упреков, просила прощения, обещала никогда больше не сорваться, и — сказала, что это я негодяйка, и это я виновата в том, что у них такие отношения. Сын осекся и спросил:

— Ты что, его не выгонишь после 9 класса? ( оба были в 9).

И я, практически не думая, самим сердцем, ответила моментально:

— Я жить без него не смогу!

На кухне это было слышно. 

Он вышел, чуть я договорила. И сказал сыну:

— Если тебе в падлу — я сам уйду. Прости, если виноват.

Сын, нестрашным, почти мирным, голосом, сказал:

— А пошли вы все! — и, грохнув дверью, ушел к себе в комнату.

И в этот момент я поняла, что, если сейчас не обниму второго сына — то не выживу просто. И я сделала такое неуверенное движение ему навстречу, а он его понял — и мы так обнялись, что у меня дыхание перехватило от счастья.

Он маленького роста — макушка у меня перед лицом, вдыхаю запах — а пахнет шампунем, который я же сама по запаху детям и выбрала — и мне так стало в этот момент — и горько и сладко одновременно. Я в его волосы двумя руками влезла, держу за голову — и целую. Мальчишка плакал, конечно.

В этот же день вечером я услышала, как мой сын сказал моему новому сыну:

— Ну, мирУха?

И слышно было, как хлопнули ладони. Ой, только не надо думать, что они больше не ссорились, я не злилась и было все как в сказке. Обычно все было…

Перед Новым Годом я познакомилась со своим мужем. Это — отдельная история, здесь не будем. В июне была свадьба, живем мы теперь все в его доме, 5 комнат, все поместились. Лето провели там, никуда не уезжали: свежий воздух, за городом — так хорошо, что никуда не хотелось уезжать.

Никаких поступлений после девятого — будем учиться и жить. Никому не отдам, никуда не отпущу».

*****

Сейчас ребятам в районе 16 лет обоим, оба заканчивают 9 класс, учатся с этого сентября (после лета) в одном классе новой для обоих школы, братья и друзья. Дочке — 10, маме — 37, она ждет ребенка.

Уважаемые читатели? Как бы вы поступили на месте героини? Смогли бы вы воспитывать приемного ребенка? Ждем ваших комментариев!

Читайте также:

Грязные стены, драки и пьяные дети: как я работала в детском доме

После пяти неудачных беременностей, я решила: «Хватит!»

Обсуждаем на форуме:

Наши дети — день за днем, месяц за месяцем, год за годом

Понравилась статья? Поделись ей с друзьями в социальных сетях! 

Если вы хотите поднять волнующую вас тему или поделиться личной историей для статьи, пишите нам на editor@rebenok.by