Убийство матерью новорожденного ребенка история развития законодательства

Детоубийство как общественная проблема появилась давно. Этоодно из тех преступлений, которые, с точки зрения морали, нравственности и закона, даже в один временной период расценивались неоднозначно. Так, в древнем мире право родителей распоряжаться жизнью детей было весьма распространенным явлением. Однако законодательные ограничения этого права появились уже в это время. Например, в римском праве детоубийство не влекло за собой ответственности лишь в том случае, когда оно было совершеноотцом семейства. В императорский период в Риме за детоубийство были установлены суровые наказания. В последующем долгое время детоубийство незаконнорожденных детей своими матерями во всем мире считалось квалифицированным составом. Законодательство находилось под влиянием церкви, которая суровоотносилась не столько к самому факту детоубийства, сколько к поведению женщины-блудницы, прижившей ребенка вне брака и убившей его.

Православный церковный закон требовал сурово наказывать тех женщин, которые пытались самостоятельно регулировать число деторождений, избегали нежелательных беременностей, прерывали их, — отлучением от причастия, постами, поклонами, покаянием перед священником. Причем осуждались не только сами поступки, но и «помыслы» и них, пусть даже вызванные неличными обстоятельствами — бедностью, невозможностью прокормить ребенка. В борьбе за жизнь ребенка древнерусские церковнослужители настаивали на том, чтобы мать «блюдя дитя в чреве», не делала в церкви земных поклонов: «не велите еи кланятиется на коленях, ни рукою до земли, ни в велики пост: от того бо вережаются и изметают младенца».[7] Об ответственности матери за избавление от ребенка говорилось в ст. 9 Устава князя Владимира Святославовича в его Синодальной редакции: «Или девка детя повьржеть». Данная фраза понимается И.И. Срезневским как девка дитя родит, но слово «повьржеть» может означать «Бросит, покинет, оставит». Наказание — десятилетнее отлучение от церкви.

Развивая основанные идеи, заложенные в Уставе князя Владимира Святого, Устав князя Ярослава Мудрого, приблизительно возникший в 1051-1054 годах, расширил круг регулируемых церковных правом отношений. Статьи 5 и 6 подтвердили негативное отношение церкви к случаям не только избавления от плода или младенца, в частности, незаконнорожденного, но и в случаях рождения внебрачного ребенка. За эти действия мать помещалась в церковный дом и за это налагалась эпитимия — трехлетний пост.

Краткая редакция Устава князя Ярослава была дополнена нормой относительно детоубийства — ст. 6 включала расширенный перечень видов детоубийства, совершаемого замужней женщиной. Согласно данной норме, если «женка без своего мужа или при межи детяти добудет, да погубить, или в свиньи ввержеть, или утопить», ее надлежало «пояти в дом церковный», то есть в монастырь.[8]

Так, в Древней Руси детоубийство долгое время считалось грехом, а не преступлением. Отраженное в уставах русских князей каноническое византийское право видело в детоубийстве, скорее, посягательство на христианские устои семьи и нравственности, а не на жизнь. Однако в сравнении с жесточайшими наказаниями уголовных кодексов средневековой Европы, древнерусские церковные уставы предусматривали лишь церковное покаяние — эпитимию за умерщвление младенца, независимо от того был ребенок рожден в браке или нет.

В первом киевском издании в Номоканоне, датированном 1620 годом, специального постановления о детоубийстве не найдено. Статьи, относящиеся к вольному и невольному убийству, заимствованы у Василия Великого. Истребление плода предусмотрено в ст. 72, 73, и в последней виновные названы «блудницами», а оставление новорожденного без помощи, подкидывание его — в ст. 70,74.

Из Соборного уложения 1649 года видно, что законодательство уже более дифференцированно подходит к определению наказуемости детоубийства. Убийство родителями своих детей, рожденных в брачных отношениях, рассматривалось как менее опасное деяние по сравнению с убийством матерью внебрачного ребенка. Согласно ст. 3 главы XXII указывалось: «а будет отец или мать сына или дочь убиет до смерти, и их за то посадить в тюрьму на год, а отсидев в тюрьме год, приходити им к церкви божии, и у церкви божии объявити тот свой грех всем людям вслух. А смертию отце или матери за сына или дочь не казнити.[9] Блудниц же, умертвивших своих детей, наказывали строго». Уложение не определяет способа смертной казни.

Сократилось преимущественное число женщин осужденных за детоубийство в конце XIX — начале XX вв. Следует отметить, что в это время действовал суд присяжных в России, который в большинстве случаев оправдывал женщин за детоубийство. К ответственности привлекались только женщины, которые совершили убийство незаконнорожденного ребенка, т. е. рожденного вне брака. Законодательство по-другому, относилось к оценке общественно опасных деяний против жизни по сравнению с ныне действующим.

Можно сделать вывод, что отнесение убийства незаконнорожденного ребенка к квалифицированному виду в России имело главной целью преследование незаконного сожительства и блуда и лишь затем самого факта лишения жизни младенца.

На фоне мрачной жестокости Уложения 1649 г., не знавшего жалости к детоубийцам и видевшего в смертной казни для них средство восстановить чистоту нравов и унять блуд, особенно знаменательными являются два указа Петра I: «указ № 2856 от 4 ноября 1714 г. и № 2953 от 4 ноября 1715 г.». Во всех проявлениях русской жизни борясь со злом широкими реформами, изменяя условия государственной и общественной жизни, Петр I «понял главнейшую причину, которая толкала внебрачных матерей на убийства их детей: это были их позор и страх перед осуждением общественным мнением».[10]

Для воспитания внебрачных детей и борьбы с детоубийством оба указа предписывали о формировании особых домов. Второй из названных указов является особенно интересным, так как дает мотивировку принимаемой меры и развивает ее основания. Устройство домов: («гошпиталей», как называет их указ) предписывается в городах и в столицах (в столицах — «мазанок», а в других городах — деревянных) «для сохранения зазорных младенцев, которых жены и девки рождают беззаконно, и стыда ради отметывают в разные места, от чего оные младенцы безгодно помирают, а иные от тех же, кои рождают, и умерщвляются». Могли приносить своих детей в такие дома внебрачные матери. Им дозволялось приносить детей тайно, с закрытыми лицами у них не спрашивали никаких документов, и даже их имени -. «Но ежели такие незаконно рождающие, — добавлял Указ 1715 года, — явятся во умерщвленье тех младенцев, и оные за такие злодейственные дела сами казнены будут смертью».

Следуя примеру новгородского митрополита Иова, который открыл в 1706 году первый воспитательный дом для зазорных младенцев, Петр I тоже открыл такой дом. Впоследствии при императрице Анне Иоанновне все воспитанники этих домов отдавались в гарнизонные школы и определялись в военную службу по достижении совершеннолетия, а при Елизавете лишь только годные к военной службе.

Оставалось в силе лишь с изменениями относительно наказания детоубийц в Постановление Уложения царя Алексея Михайловича почти продолжение двухсот лет. Петр I действия данного Уложения не отменял. Понимая несовершенство действовавшего законодательства, он распорядился, чтобы составили выписки из статей во всех приказах, которые могли бы дополнить Соборное уложение. Одним из правовых актов, дополняющих Уложение, явился Артикул воинский 1715 года, подготовленный и принятый в период проведения военной реформы и содержащий большое количество норм общеуголовного характера, который отнес детоубийство законнорожденного ребенка к тяжкому квалифицированному виду убийства.

Проект Уложения 1813 года чрезвычайно подробно рассматривал анализируемое преступное деяние. В его пятом отделении в девяти статьях рассматривается детоубийство: 381-389. Не дают ясного указания, почему детоубийство отнесено к числу привилегированных преступлений названные статьи, но с достаточною вероятностью можно предполагать, что основание лежало в чувстве стыда или страха роженицы. Убийство же законных детей было предусмотрено в п. 2 наказания, назначавшиеся ст. 381 матери, лишившей жизни внебрачного ребенка, были ниже, чем за убийство законных детей, и ниже, чем за обыкновенное убийство. Высшим наказанием могло быть для привилегированных назначение им жительства в отдаленных губерниях, а для остальных сословий — телесное наказание кнутом и ссылка на вечное поселение. Обыкновенное же убийство наказывалось вечной ссылкой на поселение (для привилегированных) и менее тяжкой работой (для прочих), а убийство законных детей — пожизненной каторгой, вырезанием ноздрей и клеймением. Также влекло за собою наказание за неосторожное лишение младенца жизни его матерью при условии сокрытия беременности и при родах в скрытом месте, но значительно меньшей степени. Если ребенок родился мертвым. За укрывательство умышленного детоубийства подлежали тому же наказанию соучастники и отец незаконнорожденного ребенка, как виновная мать, но в высшем размере. Субъектом преступления подкидывания младенца, как со смертельным исходом для последнего, так и, а случае его спасения, могло быть всякое лицо. Ничего не говорят о законном или внебрачном происхождении ребенка три статьи, посвященные этому преступлению (387-389).

Принятое Уложение о наказаниях уголовных и исправительных в 1845 году различало два вида детоубийства. Предумышленное убийство сына или дочери, рожденных в законном браке, признавалось согласно ст. 1451 Уложения тяжким родственным убийством, наряду с убийством жены или мужа, родных деда или бабки и других родственников по восходящей или нисходящей прямой линии. Такое преступление наказывалось лишением всех прав состояния и пожизненными каторжными работами Уголовное право России.[11] В конце XIX редакционная комиссия, сочла необходимым допустить уменьшение уголовной ответственности при совершении убийства при самих родах. противоестественное психическое состояние роженицы служит основанием такого выделения, обусловленного отчасти патологическим состоянием ее организма во время и сразу после рождения ребенка, расстройством ее нервной системы. А так же от части страхом и стыдом за будущее, как самой виновной, так и рожденного ею ребенка.

Взгляд на убийство новорожденного ребенка, как на преступление со смягчающими обстоятельствами был признан правильным также и составителями Уголовного уложения 1903 года, которые лишь отказались от системы различения способов умерщвления ребенка: согласно ст. 461 причинение смерти может быть выполнено или при посредстве положительных действий, или путем бездействия, то есть неоказания новорожденному необходимой помощи. Указывалась лишь мать вкачестве субъекта преступления; ребенок должен быть прижит вне брака; момент убийства определялся словами «при рождении»; о мотивах ничего не говорилось. Женщина в период родов переживает особого рода физические и моральные страдания из — за этого убийство рассматривалось как менее опасное, и в силу этого она не способна в полной мере осознавать свои действия и руководить ими, а также стыдом и страхом за будущее как самой виновной, так и ее внебрачного ребенка. Наказание за данное деяние было понижено до заключения в исправительном доме от 1 года 6 месяцев до 6 лет.

Оставалось считаться тяжким родственным преступлением убийство законнорожденного ребенка, влекущее за собой пожизненные каторжные работы и лишение всех прав состояния.

Подобный подход сохранился до принятия УК РСФСР 1922 г.

Вывод: Из истории развития законодательства о детоубийстве видно, что данный вид преступления иногда относили к преступлениям со смягчающими обстоятельствами, иногда отягчающими. Предлагается в настоящее время дифференцированно отнестись к данному вопросу, но не с точки зрения законнорожденности ребенка, или не законнорожденности, а с точки зрения уголовной ответственности.

Рекомендуемые страницы: