Анатолий гармаев этапы нравственного развития ребенка скачать

эта неправда запечатлевается как возможность лицемерия. А потом она
выходит в жизнь, и ребенок, став взрослым, начинает лавировать — кому что
нужно дать. И вот эту способность — кому что дать — сейчас обретает
достаточно тонко и очень активно, просчитывает человека, что этот человек
хочет от него. И чем легче он умеет это делать, тем более легко движется в
социальности или же в событийности жизни. Но тогда все нравственное, все
богатое по сути и духовное в нем гибнет.
Будучи уже взрослым, он обращается к способам общения с окружающими людьми
так, как рекомендовано у Карнеги. Если ему в руки попала книга Карнеги,
она становится центральной, потому что в ней все то, что он принимает как
способы взаимодействия с окружающими людьми, служит для того, чтобы
исполнить свои смыслы в жизни, как использовать других людей, как обойти
их, как все то, что они могут дать — взять, а все то, что они не могут
дать, отвести от себя. Вот эти способности, к сожалению, дети схватывают
уже в начальной школе, через общение со своим учителем.
Но если учитель — человек совсем другого плана? Тогда он добротою своею
видит, что этот ученик может сейчас пойти за ним в интеллектуальном плане,
а в эмоциональном — не может. А другой ученик, наоборот, в эмоциональном
может пойти за ним, а в интеллектуальном — не может. И тот и другой при
этом для него одинаково значимы, потому, что первый может жить и
чувствовать себя живущим именно в интеллектуальном, а второй чувствует
себя живущим только в эмоциональном. Задача учиться — дать возможность в
сфере заданного действия обоим быть — и тому и другому.
В этом возрасте урок чисто интеллектуальным быть не может, чисто
эмоциональным быть тоже не может. Более того, даже чисто

интеллектуально-эмоциональным тоже быть не может. Он еще должен состояться
в третьем плане, то есть он должен быть смысловым, он должен состояться
еще и в ценностном плане. Тогда создается атмосфера, в которой не может
быть драк, они в принципе невозможны как и обзывательство. Если учитель
несет в себе состояние открытости, оно сразу же проявляется резонансно.
Дети эту открытость очень тонко чувствуют, особенно в этом возрасте, даже
дети, испытавшие очень тяжелые домашние условия, где были побиваемы,
гонимы, просто игнорируемы, не видели заботы, доброты и тепла, тонко
чувствуют разницу, где учитель открыт на доброту, а где он открыт только
на свою предметность, на свою заданность. И более того, дети, которые
пережили те или иные трудности в своей семье, не добрали тепла, любви и
ласки, то есть не добрали человеческого, особенно ищут этого человеческого
и как-то с некоторой даже чрезмерностью прижимаются к теплу и ласке,
вплоть до того, что даже просто ходят за взрослым человеком, за учителем,
время от времени желая головой приложиться к нему, просто рядышком
посидеть… Больше ничего не надо — это доминанта их. И вот в этом они
могут жить. Им больше ничего не нужно: ни плясать, ни играть, ни считать —
все это неважно. И пока ребенок в этом не исполнится, он не сможет перейти
на другое, ибо все остальное для него пока не имеет значения.
И, если педагог чувствует эту разноплановость детей, что одни готовы быть
в интеллектуальном, другие в эмоциональном, а третьи в душевном плане,
тогда урок в 7-10 лет резко отличается от всего того, что может быть
после. Это время встречи, с миром как с целым, с учителем как с человеком.
Это время встречи детей друг с другом, когда каждый может проявляться как
уникальность и готов принимать всякое в другом. И если во взрослых нет